Я скажу, когда тебе умирать


Разница в возрасте у них была почти сорок лет. Внешне разительно отличались: мама – мелкая пичужка с тонкими чертами лица; бабушка, папина мать, напротив, крупнокостная. Мама – учительница, бабушка – крестьянка. Мама делала причёску, надевала платья; у бабушки – юбка, кофта, фартук, на голове платок. У мамы чистая правильная речь, у бабушки – сплошь местный диалект с примесью устаревших слов.

Бабушка была отличной хозяйкой: пряла пряжу, стригла овец, толкла в ступе просо, пекла хлеб, ставила квас – и делала многое другое. А мама всему училась у свекрови, потому что её родители погибли.

И вот эти женщины, такие разные, не просто уживались, а строили свои отношения в полной гармонии. Они постоянно о чём-то говорили, иногда умирали со смеху, а то вдруг переходили на шёпот, шмыгали носами.

Бабушка не выдерживала долгой тишины, даже когда мама садилась писать учебные планы – начинала:
– Вальк, что хотела успросить, а то ить забуду…

Всегда с нетерпением ждала свою «Вальку» с работы. Они вместе садились за обеденный стол и делились новостями за полдня, как за неделю.

Если и случались разногласия, то не для детских ушей. Как-то мама наказала младшего сына, и бабушка ей:
– Валь, дюжа ты с ним строго.

А мама указала ей глазами на меня и приложила палец к губам.

Надо сказать, что такие тёплые, доверительные отношения сохранялись и при ненастной погоде в доме, которая устанавливалась из-за моего отца-алкоголика. Его запои становились всё продолжительнее и случались всё чаще, со скандалами и дебошами. Мы оказывались на улице и в мороз, и в слякоть. Помню, сидит мама и плачет, а бабушка положила ей руку на голову и говорит:
– Валь, что же ты голосишь, ить табе вон тока мужик! Его и поменять можно. Это сына не поменяешь. А я не голошу, сатану не тешу.

А мама ей в ответ:
– Прости, мам, я не подумала, что тебе ещё больнее.

Они всегда находили друг для друга самые нужные слова. Лишь когда я стала взрослой, когда у моей мамы появилась невестка, я осознала, что мои бабушка и мама – свекровь и невестка. Я ведь и мысли не допускала, что они не родные.

Бабушки не стало, когда мне было десять лет. Утром она сказала, что умирает. Как узнала? Маме сказала:
– Ты, Валь, тоже в своё время узнаешь. Я сама приду, скажу тебе, когда пора. А сейчас о жизни и о детях думай.

На закате бабушки не стало, но она, пока была в сознании, успела сказать маме о своём сыне:
– Валь, брось его, не мучайся.

Потом маму перевели в другую школу, и мы уехали. Мы с ней жили вместе, почти не разлучаясь. Как-то она сильно заболела – отравилась. Я, тогда ещё школьница, запаниковала, но мама успокоила:
– Не бойся, я не умру, – и рассказала сон.

Как будто пришла она к своей покойной маме, а та лежит на кровати и приглашает дочь прилечь рядом. Только моя мама улеглась, заходит бабушка Таня, берёт её за ноги и со словами «Чего улеглась? Ещё не пора!» стаскивает с кровати.

А когда пришла пора, бабушка предупредила маму за три дня. Был четверг. Рано утром я проводила мужа на работу, дочь – в школу. В большой комнате спал приехавший на побывку из армии сын. Я торопилась на работу. Мы с мамой, как всегда, сели пить чай, а она на меня не смотрит, вид потерянный, в словах обречённость:
– Я бабу Танюшку во сне видела… 
Страх сковал мне все внутренности, но нашла силы выдавить из себя: «Может, погода переменится?» А она: «Да, дочь, теперь у тебя всё переменится».

После моего ухода она разбудила внука и повела к нотариусу. Два дня прошли в очередях и суматохе по оформлению дарственной на квартиру. В субботу – стирка, уборка. В воскресенье она тихонько оделась, пока мы ещё не встали, ушла на автостанцию, села на лавочку и умерла.

Я знаю, почему она так сделала. Двумя месяцами раньше, в сентябре, у нас на даче зацвела веточка на вишне. Всем было интересно, только мама сказала:
– Глянь, дочь, а ведь это к покойнику. Либо я эту зиму не переживу.

И добавила, чтобы я не плакала, не пугалась, что смерти она не боится, а боится своей смертью напугать ребёнка – моей дочери было тогда десять лет, они с бабушкой спали в одной комнате.

Даже перед уходом из жизни эти удивительные женщины не растворились в своём страхе, а думали о ближних.

Не могу не вспомнить ещё о двух случаях.

У моей мамы было три брата. И вот младшему приснился, что с неба упал и разбился самолёт. А утром принесли телеграмму о похоронах старшего брата. Когда младший во второй раз увидел тот же сон, сразу поехал к среднему брату, но в живых его уже не застал. Все братья – военные офицеры, но к лётным войскам отношения не имели.

Второй случай. Моя свекровь похоронила старшего сына, не предав земле. (Последнее действие после отпевания и после того, как с усопшим простятся все провожающие: тело полностью накрывается покрывалом и по нему крестом насыпается земля; по символике – прах возвращается в землю, потому земле и предаётся.) Об этом из разговоров на лавочке узнала одна верующая, она только спросила, как звали погибшего. Моя свекровь сама крещёная и детей крестила, но крестика не носила, икон не имела, в церковь не ходила.

Мы жили недалеко друг от друга, и я к ней часто заходила. Она рассказала, что видела во сне Володю маленьким на коленях у чужой бабушки. Пока мы думали-гадали к чему бы это, пришла та верующая женщина и сказала, что предала земле раба божьего Владимира заочно, через умершую в их селе старушку.

Какое-то время моя свекровь сидела с остановившимся взглядом и приоткрытым ртом. Потом спросила, как была одета покойная. Одежда до деталей совпала с той, что она увидела на старушке во сне…

Вот это родственные души! А это ближе чем просто родственники