Бабушкины были

Не суждено крестьянам жить в барских хоромах.
В детстве я слышала от бабушки немало мистических историй. Одна из них связана с её домом.

Незадолго до коллективизации они с мужем (моим дедушкой) купили бывший барский дом. В их деревне он был самым большим и красивым. Не знаю точно, при каких обстоятельствах это произошло. Бабушка говорила, что им продало его общество, причём за небольшие деньги. Построен он был из дерева. В доме было несколько комнат с высоченными потолками, изразцовая печь и огромные окна.

Бабушка тогда была ещё очень молодая, сильная и умелая, и, конечно же, ей захотелось украсить жилище как можно лучше. Своими руками она связала на все окна кружевные занавески, на стол – скатерть, на кровать – подзор («юбка» для кровати, служит для того, чтобы скрыть пространство под ней. – Ред.). О том, какой порядок и чистота были в доме, говорить излишне. Ведь хозяйка долго поверить не могла своему счастью, по целым дням всё мыла да прибирала.

Однако, в деревне многие завидовали красивому дому молодой семьи. А когда организовали колхоз, стали устраивать там собрания. Односельчане говорили, что они имеют право так поступать, поскольку дом раньше принадлежал обществу. Бабушку эти собрания очень огорчали. Ведь на них шли целым табуном и заседали столько, сколько хотели. Никогда никто даже не думал разуваться или вытирать ноги. Поэтому в ненастные дни весь пол утаптывался так, что она его потом с трудом отчищала. Некоторые из односельчан, ко всему прочему, приносили с собой семечки, а лузгу от них не собирали в карман, а сплёвывали там же, где сидели.

Но на этом злоключения, связанные с домом, для хозяев не заканчивались. Чуть позже они встретились с ещё худшей проблемой. То ли кто-то из деревенских «подшутил», то ли домовой стал выживать семью из роскошных хором – бабушка терялась в догадках. Но и взрослые, и дети вдруг стали слышать посторонние голоса, когда находились в доме в одиночестве.

Однажды бабушка забежала с колхозного поля домой, чтобы корову подоить, и видит, что старшая дочка стоит возле крыльца одетая кое-как, на скорую руку (на улице было холодно), а внутрь почему-то не заходит.
– Ты что, Надь? – спросила она.

А та ей отвечает:
– Я боюсь там находиться. Стояла у окна, на улицу смотрела, вдруг меня кто-то громко окликнул. Оглянулась – нет никого. Испугалась, шаль схватила – и наутёк. Походила по улице немножко, вернулась и вот стою здесь.

Бабушка дочке поверила, без лишних разговоров проводила её к дальней родственнице, жившей неподалёку, попросила за ней присмотреть. И опять пошла на работу.

Вскоре она и сама испытала нечто подобное.

Однажды муж уехал вместе со свёкром на мельницу, зерно молоть. Дорога неблизкая, за один день они управиться не могли. Осталась бабушка вместе с ребятишками дома одна. Перед тем как ложиться спать, двери изнутри на запор хорошенько закрыла. Детки попросили мать лечь с ними на печке. Она согласилась, все пригрелись и вскоре заснули.

Среди ночи хозяйка проснулась, услышав, что дверь отворили. Не успев как следует испугаться, почувствовала, что кто-то лезет к ним на печь.
– Ты кто? – спросила она.
– Алёнка, твоя подруга, – услышала в ответ.
– Смотри, ребят мне не подави! Да ты как сюда попала? Я ведь дверь замкнула.
– Вот прошла, – сказал голос. И всё исчезло.

Бабушка после такого видения больше глаз не сомкнула. Но уйти от ребятишек никуда не могла. Лежала да читала про себя «Отче наш».
– А ты Алёнке про этот случай рассказала? – поинтересовалась я у бабушки. 
– Нет, зачем человека зря смущать. Это вовсе не она была, а нечистая сила в её обличье. К тому же вскоре она умерла.
– Как так? – удивилась я.
– А вот так.

И бабушка рассказала другую историю.

– Алёнка была лет на пять моложе меня. В колхозе мы работали с ней в паре. Ловкая она была, проворная. Мы друг друга стоили. А ещё моя подруга слыла первой красавицей на всю округу и певуньей, каких поискать. От ухажёров отбою не было. Но пришёлся ей по душе один парень, а про его мать ходила нехорошая слава: говорили, что она колдунья. Я подругу предупреждала, старалась убедить, что ничего хорошего из их дружбы не получится. Но она не хотела меня слушать и продолжала с этим парнем встречаться.

Вот уж дело почти до свадьбы дошло и мать жениха пригласила невесту сына к себе на смотрины. Та была сиротой, жила у тёти и с радостью согласилась. После мне хвалилась, как хорошо будущая свекровь её встретила. Стол от угощений ломился. Собственноручно хозяйка поднесла Алёнке вкусный- превкусный чай, заваренный на душистых травах.

Но вскоре по деревне поползли слухи, что Дашка (так звали мать жениха) всё же не допустит, чтобы её единственный сын женился на бесприданнице. Якобы она сама некоторым бабам так говорила. Однако Алёнка этим слухам не верила, считала, что это злые языки от зависти такое распространяют. Ведь и день свадьбы уже намечен. И любовь у них такая, что никому не разлучить.

Но после посещения дома жениха невеста без видимых причин вдруг начала чахнуть, бледнеть и худеть прямо на глазах. А потом и болезнь определилась: желудок у девки скрутило, боли замучили. Пришлось Алёнке ехать в город, в больницу. Врачи оставили её на лечение. Но немного она там пролежала, быстро умерла от рака.

Жених недолго горевал, сыграл свадьбу с другой. Дашка торжествовала победу.

После недолгого молчания бабушка принялась за новый рассказ.
– А то вот был ещё случай, на этот раз в доме моего свёкра. Купил тот в соседнем селе корову – рыжую красавицу. На бурёнку эту все зарились. Сам хозяин на скотинку тоже нарадоваться не мог: молока от неё много, к тому же жирного и очень вкусного.

Но вдруг корова ни с того ни с сего потерла аппетит. Ни на пастбище как следует траву не щипала, ни дома к кормушке не подходила. Свёкор старался ей пойло повкуснее дать – ничего не помогало. Корова исхудала так, что стала размером почти с овцу.

А тут новая беда пришла: и другие животные перестали по-хорошему на пастбище уходить. По утрам свёкор ни бычка, ни овец никак выгнать не может; вечером, наоборот, они на свой двор не идут, по деревне врассыпную разбегаются. Помучился он и надумал идти к знахарю в другое село.

Знахарь согласился помочь его беде. Сказал, что скот со двора и на двор не идёт потому, что у порога его в землю зарыты наговорённые овечьи ножницы. Стоит их лишь откопать да вон выбросить, и скот опять станет послушным. А корове его, ведёрнице, соседка порчу из зависти навела: высушенную мышь подсунула. Надо её найти и сжечь. А ещё разыскать освящённые в церкви на Вербное воскресенье веточки и с их помощью окропить святой водой двор и всех животных. Вот тогда всё образуется.

Свёкор обратно домой не просто шёл – на крыльях летел, верил и не верил сказанному. Однако знахарь его не обманул, овечьи ножницы и впрямь под порожком двора оказались. И мышь, завёрнутую в неприметную тряпочку, он тоже в углу скотного двора разыскал. Веточки вербы хозяйка ему из-за божницы тут же достала. После этого скотина перестала шарахаться от своего дома. Корова спустя два месяца опять приобрела прежний вид и стала хорошо доиться.

…А бабушкин дом всё же продали в соседний колхоз на ясли. Разобрали его плотники, отвезли на новое место и перестроили. Семья же переехала в домишко попроще, с маленькими, подслеповатыми окошками. Зато никаких чудес там не наблюдалось.
– Видно, не суждено нам, крестьянам, было жить в барских хоромах, – сделала вывод бабушка.