Вернулись...


Еще одна история о тех, кто уводит людей в Мир Иной...

Детство Маше досталось тяжелое. Жизнь в маленьком, Богом забытом, поселке была серой и бедной. Не то от безысходности, не то от скуки, почти все взрослое население прикладывалось к "горькой". Исключением не была и мать Маши – Елена. Когда-то женщина работала товароведом в большом магазине, что в райцентре, но пристрастилась к спиртному и работу потеряла. Отец девочки уехал на заработки в большой город и пропал. Быть может, с ним стряслась какая-то беда, а возможно – просто встретил другую женщину и благополучно забыл о "бывшей" семье. Жили на две пенсии: бабушкину и маленького Машиного братика Сереженьки, от рождения больного детским церебральным параличом.
Бабушка была, пожалуй, единственным человеком на свете, которому было дело до Сереженьки и Маши. Она как могла опекала детишек, одевала и кормила их, покупала сладости и скромные подарки на Новый год и дни рождения. Словом, вкладывала в них всю свою добрую душу, хоть и сама на тот момент уже серьезно хворала: слабое сердце, больные ноги и сахарный диабет, которым пожилая женщина страдала вот уже двадцать лет, отнюдь не прибавляли ей жизненных сил.
Горе случилось, когда бабушка в очередной раз попала в больницу. Мать загуляла и совсем перестала появляться дома. Шестилетняя Маша осталась одна с братишкой, которому едва исполнилось три годика. Сереженька почти не мог передвигаться, все время лежал - Елена не горела желанием заниматься с больным сыном, а бабушка просто физически не могла поднять малыша... На второй день их "самостоятельной" жизни у мальчика поднялась температура. Маша попыталась звонить в больницу, но недовольная медсестра даже не попыталась понять, что хочет объяснить взволнованная девочка на другом конце провода. К соседям она идти опасалась: они и так недолюбливали их семью за вздорный характер Елены, который под действием алкоголя становился и вовсе невыносимым. Сереженьке же тем временем становилось все хуже и хуже...
Однажды утром Маша проснулась и, сунув ножки в рваные тапки, первым делом побежала к братишке. Тот лежал без движения, мечтательно глядя куда-то вверх застывшими как у куклы глазами.
- Сереженька! – позвала девочка брата. – Что с тобой?
Малыш молчал. Маша забралась к нему в кровать, и крепко, насколько только хватило ее детских силенок, прижала мальчика к себе, пытаясь согреть его своим теплом. Она не помнит, сколько пролежала так. И не знает, сколько бы могла пролежать еще, если б в их жилище, сопровождаемые милицией, не появились соседи – они таки забили тревогу, заметив, что из квартиры вот уже несколько дней никто не выходит.
Сереженьку похоронили. На Елену завели уголовное дело. Думали, отделается условным наказанием, но нет: всплыл еще целый ряд ее "грешков", благодаря которым она получила вполне реальный срок. Машенька попала в интернат. Бабушка не хотела отдавать девчушку, да была слишком слаба и больна, чтобы брать на себя ответственность за ее воспитание. Навещала внучку так часто, как только могла, забирала практически на каждые выходные. Через два года Маша узнала, что ее мать умерла в тюремной больнице – отказала печень...
...Спустя годы, выпускница школы-интерната Мария вновь обосновалась в родной квартире. Бабушка ничего здесь так и не поменяла – даже Сереженькина кроватка стояла на прежнем месте. Сама старушка была очень плоха. Недавно перенесла инсульт, и теперь вообще не поднималась на ноги. Маша заботливо ухаживала за ней, даже спала рядом с ее постелью на раскладушке.
Однажды вечером Маша дала бабушке лекарства и, убедившись, что она спит, легла и сама. Заснула быстро. Сон к ней пришел довольно странный: впервые за долгие годы ей приснилась мать. Такая, какой она была в те редкие дни, когда бралась за ум и переставала пить: спокойная, опрятная, любящая... Какое-то время Елена просто ходила по комнате, а затем подошла к дочери сзади и начала нежно гладить ее по волосам. Как же хорошо Маша помнила нежные мамины руки! Девушка зажмурилась от удовольствия и проснулась... Что происходит, она поняла не сразу. Нет, она определенно не спала. Лежала, уткнувшись лицом в подушку. А ласковая и такая родная рука продолжала гладить ее по голове… Некоторое время Маша пролежала неподвижно – в чувства пришла лишь когда услышала из соседней комнаты громкий хлопок, заставивший ее буквально подскочить на месте. Комната была пуста, бабушка спокойно спала рядом на кровати. Все еще мало что понимая, Мария накинула халат и поспешила проверить, что произошло. В комнате ее ждало необычное открытие: балконная дверь – а девушка готова была поклясться, что запирала ее накануне вечером – была настежь распахнута. По квартире гулял холодный ветер. С трудом справляясь с дрожью, которая предательски побежала по телу, Маша подошла к двери и закрыла ее. Ничего страшного, возможно, старый замок заклинило...
Но тут... Боже... До ее слуха донесся еще один звук – до боли знакомый. Скрипела кровать Сереженьки. Точно так же, как много лет назад, когда на ней ворочался больной малыш. Уже не стараясь справиться с дрожью, Мария обернулась. Кровать была пуста, но все еще продолжала скрипеть, словно на нее прилег кто-то невидимый.
- Машенька! – послышалось в следующее мгновение откуда-то из прихожей.
Девушка подняла глаза, и тут уже не смогла удержаться от крика. В дверях комнаты стояла... ее бабушка! Белая старенькая ночная сорочка, растрепанные седые волосы…
- Ну вот и гости к нам… - продолжала тем временем пожилая женщина. – А я уж заждалась...
Маша оторопела. Она решительно не могла поверить ни глазам, ни ушам. Бабушка, которая в последнее время совсем не могла ходить и не говорила, издавая лишь некое подобие мычания, сейчас вполне твердо стояла на ногах, а речь ее была четкой и внятной.
- Какие гости, бабуленька? Ночь на дворе...
- Что ты, Машенька, что ты… Посмотри-ка: вон Лена... и Сереженька здесь...
Мария попыталась еще что-то сказать, но не смогла. Все тело наполнилось непонятной тяжестью. Еще миг – и девушка без чувств рухнула на пол...
Очнулась она уже когда комната была наполнена светом утреннего солнца. "Бредовый сон!" - мелькнуло в голове... Но что это? Она на самом деле лежала на полу в халате, накинутом поверх пижамы. С трудом – уж слишком сильно кружилась голова! – Маша встала на ноги и направилась в комнату бабушки. Старушка не дышала...

Она давно уже не Машенька – Мария Николаевна. Если верить человеку, рассказавшему мне эту историю, до сих пор живет в той самой квартире вместе с мужем и двумя сыновьями, одного из которых она назвала Сергеем. Больше странностей в ее доме не происходило. А близкие лишь иногда напоминают о себе, приходя к ней во снах...