Ты, главное, не оборачивайся


8 лет назад случилось то, что для каждого самое страшное в жизни - потеря близкого человека. У меня умер отец. Сказать, что я горевал - значит ничего не сказать. Он любил меня больше других детей (то бишь больше моих братьев и сестёр). Помню, как я не верил, когда зашёл брат, и сообщил о смерти отца, и как плакал навзрыд, когда его гроб стоял в квартире на 3 день. Когда мы поехали на кладбище... Да, вот тогда моё горе заменил интерес к странным и пугающим событиям вокруг.
Отца в могилу погружали на тросах. Я не мог на это смотреть, и под шумок и плач родственников я скрылся среди могильных памятников. Убитый горем, я шёл сам не знаю куда. В один момент я почувствовал, что ноги меня сами куда-то несут. Вскоре я очутился у ветхого, поросшего мхом памятника. Саму могилу украшали не цветы, а жёлтая сухая трава - дело было осенью. На памятнике значилось имя: "Флорцев Михаил Юрьевич".
Фотографии не было, но по белому овальному силуэту на памятнике она там явно была. Но важно не это. Вдруг я нутром ощутил рядом присутствие кого-то... Почувствовал, как меня нечто зловещее пронзает взглядом. Мне стало очень холодно и страшно. Знаете это чувство, когда от страха не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой? Внезапно моё запястье обхватила ледяная ладонь. Я её не видел, но уж точно чувствовал. Охваченный ужасом, я ринулся прочь, крича и петляя среди памятников как заяц. Я не знал, где сейчас проходят похороны отца, и бежал куда глаза глядят. Увидев край, а за ней оградку кладбища, я кинулся туда, запинаясь и спотыкаясь... 
Выбравшись за пределы кладбища, я увидел маму, которая, судя по её виду, давно искала меня. Сердитая, она подбежала ко мне, но увидев меня заплаканного и насмерть перепуганного, сменила лицо. Обняв меня, сказала чтобы я терпел, и что всё будет хорошо. Видимо решила, что слёзы на моём лице и испуганный вид из-за смерти отца. Знала бы она, из-за чего я так перепугался... 
Но как оказалось, это нечто не оставило меня даже когда я оказался вне кладбища. Когда мы ехали домой, я постоянно ощущал его присутствие рядом с собой. И дома на поминках, я, можно сказать, чувствовал его дыхание мне в затылок. Я боялся ложиться спать, но тем не менее, пришлось; как бы я не тянул время, мать погнала нас с сестрой спать. 
Мы с сестрой Светой спали в одной комнате. Моя кровать стояла у левой стены, напротив двери, кровать сестры, соответственно, у правой. Я лёг спать, и, стараясь не думать о страшных мыслях, которые лезли в голову, заснул.
Мне снилось, что я бегу по неким коридорам. Судя по развилкам, это был лабиринт. Бегу не просто так, а убегаю от кого-то. Это с диким рёвом бежало за мной. Обернувшись, я увидел здоровенного мужика, с длинными спутанными начёсанными на лицо волосами. В один момент он загнал меня в тупик. Я смотрел, как он приближается, скаля свои чёрные зубы. Тут справа от меня образовалась дверь. Она распахнулась и за ней оказался мой отец.
- Забегай, быстро, - с этими словами он пропустил меня и захлопнул за мной дверь, которая тут же испарилась в стене.
Отец обернулся ко мне: 
- Как ты умудрился подхватить эту дрянь?
Больше он ничего не успел сказать, поскольку я радостно обхватил его. Когда я малость успокоился, он усадил меня на невесть откуда взявшийся стул и рассказал мне следующее: 
- То, что ты подцепил на кладбище - это дух самоубийцы. А самоубийство - это самый страшный грех, какой может совершить человек. Самоубийцу нельзя отпевать, и должны хоронить за кладбищенской оградой. Однако, его родные не посчитали нужным обращать на это внимание. Его отпели и похоронили на кладбище, чего делать было никак нельзя. Теперь он там как в ловушке и не может отмучиться свои положенные 1000 лет в аду. Поэтому он решил доконать тебя... Через твоё тело (вскоре мёртвое) попасть в ад, заодно тебя с собой прихватить... Но ты не бойся. Как только начнётся рассвет, он исчезнет. Но до этого помни: когда ты проснёшься, он будет звать тебя. Ни в коем случае не оборачивайся на голос, чтобы он тебе не говорил!.. Ну, мне пора...
Я начал плакать, но он сказал: 
- Не переживай, мы с тобой ещё встретимся, обещаю. Вы, главное, не забывайте меня, да и могилку мою посещайте. Не часто, конечно, но раза два в год можно, чтоб она не стала такой же неопрятной как у того бедолаги. Ну, до встречи сынок. Я люблю тебя. И помни! Ты, главное, не оборачивайся.
Силуэт отца становился нечётким, как через мутное стекло. В следующее мгновение я обнаружил себя в комнате. Взгляд мой был устремлён в левую стенку, вплотную с которой и стояла моя кровать.
Я лежал и не знал, верить ли в то, что мне приснилось... Не знал я до того момента, когда не услышал то, о чём меня предупреждал отец. 
Я лежал лицом к стене, а сзади услышал голос своей сестры Светы, зовущий шёпотом меня по имени:
- Олег...
Услышав голос своей родной сестры, я уже было хотел обернутся, но что-то (скорее всего напутствие отца) удержало меня. Также несмотря на знакомый голос, в нём было нечто чужое. Не знаю, как это объяснить. Вроде бы и голос сестры, и вроде бы и нет. 
- Олег! - Ещё настойчивее позвал меня голос.
- Что?
- Обернись. Мне, кажется, что-то в глаз попало.
- Так я в темноте всё-равно ничего не увижу. Включи свет.
- Ну... Обернись. Обернись.
Я ещё плотнее прижался к стене и не отвечал... Он звал меня ещё часа два. Постепенно голос становился более высоким, и вскоре больше походил на хриплый бас мужика. Мне стало очень страшно.
- Обернись! - Взревел вдруг он.
Не знаю как вам, но меня так парализовал ужас, что в глазах потемнело. Вскоре в окне показался рассвет. Голос пропал...
На утро я спросил сестру, не звала ли она меня ночью. Ответ был предсказуем. Света недоуменно посмотрела на меня, и сказала, что мне приснилось. 
Я не знаю что это было. Вы, конечно, можете сказать, что присниться может каждое, но как объяснить тот голос?.. В любом случае я бесконечно благодарен отцу. Возможно, он спас меня. От чего? Я и сам не знаю... Спустя столько лет я всё ещё хожу к нему на могилу и ухаживаю за ней.

Да..., хорошо, что наши предки нас оберегают и после ухода.

Грех самоубийства очень сильный и бесы очень радуются когда им удается довести до этого человека. Спаси и помилуй, нас, Господи!