Подарок покойнику

Многое нам, ныне здравствующим, знать не дано. По каким законам существует загробный мир, какое может быть взаимодействие между мертвым и живым, прахом и душой, почему мы почитаем останки предков, почему стараемся соблюдать ритуалы погребения, и если случится их нарушить, то уж точно - не к добру. Многим известно, что в гроб к покойнику фото живых не кладут, а вдруг как дар воспримет да всех к себе на тот свет и заберет. Скажете - суеверие, но ведь работает. Общеизвестный пример, печальный факт о судьбе известного актера А. Абдулова. В гроб умершего отца он, по незнанию, из любви, положил фото, где они с отцом и братом. И вот вам результат, брата убили, сам актер безвременно умер. А ведь есть и другие подобные случаи.

Мне родственница, рассказала, что в их селе из поколения в поколение тот случай пересказывают, дабы не делать подобных ошибок, к преждевременной смерти приводящих. Так вот, жили в том селе, задолго до войны еще, две девушки-подружки Марфа и Анна. Радовало их, что вкусы одинаковые, спорить не о чем. Но вот подросли, и один и тот же парень обеим полюбился, Федор. И никто уступить не хотел. Федор сам выбрал одну из них - Марфу. Время было честное. Женился, свадьбу сыграли, жили хорошо, двоих ребят родили, сына и дочь. Анна же, вроде и смирилась, а никого в сердце не приняла, одна все жила, будто все еще на что-то надеясь. Жили они по соседству. Каждый день Анна на счастье подруги любовалась, ожесточая сердце, хотя и в кумовьях ходила и улыбалась. А зло брало, вон Марфа растолстела, расплылась, а она, Анна, и в свои уже 50 все так же стройна да хороша, все так говорят, и замуж зовут давно, а ей не мил никто, кроме Федьки. Как Марфа куда из села по делам уедет, да детей близко нет, Анна тут как тут. Заботиться, пироги несет, еду вкусную. Федор еду возьмет, кума все-таки, а в дом не пустит, а то люди Марфе наплетут, ему это не надо, жену он любит. Анна ему:
- Все равно мой будешь!
А Федор, в усы смеясь: «Ну, разве что мертвый!»
- А хоть и мертвый,- сгоряча, не подумав, кинула Анна.
И как накаркали оба. Простудился Федор в тот год и умер в горячке, не дожив и до 60 лет.
Марфа сама не своя была, почернела, окаменела. Сын у них где-то в Чечне солдатами командовал, дочь за границей на заработках, внучка в городе, в пансионате каком-то. Весь ритуал на Анне. Однако, убитая горем Марфа, уже на погосте заметила, как Анна в гроб к Федору фото их семейное кладет. Подумала: пусть себе, что в этом такого, пусть с семьей будет. Так и схоронили. Но это заметили и кое-кто из старых людей, и уж потом сказали ей, что нехорошо это, покойник может воспринять как дар, не дай Бог, и всю семью или кого-то все-таки заберет к себе на тот свет. Марфа близко не восприняла, мало ли таких «забобонов». Да и не до того было, боль слепила.
Вскоре в дом вдовы пришла вторая беда - погиб в Чечне сын, вот когда прислушалась к шепоту старух о роковом фото в гробу, а ведь на нем еще и дочь, и внучка, и она сама, Марфа. Удружила подруга, может и специально. С Анной тем временем тоже творилось бог весть что. Замечали, похудела, постарела сельская красавица. А к ночи окна, двери наглухо затворяла, водой святой двор кропила и страх в глазах. Странно вела себя, непонятно. А однажды пришла на поклон к Марфе, покаялась, мол хотела отомстить за прошлое, извести, а теперь к ней Федор мертвый ходит, как обещал шутя, жутко ей и не надобно такого, а что делать теперь? На все пойдет, чтоб ошибку исправить. Да и Марфа была ради дочки и внучки готова на многое.
- Готовься,- жестко приказала Марфа,- ночью на кладбище пойдем, фотографию забирать.
- Ой, - испугалась Анна,- страшно и грех.
- Не пойдешь, дом твой сожгу вместе с тобой, ведьма,- пообещала подруга.
Это Анну убедило. В полночь, когда в селе утихло, женщины, взяв заступы и фонарь, подались на кладбище, презрев страх и то, что самовольная эксгумация чревата правовыми последствиями. Марфа и вовсе страха не испытывала, кроме страха за жизнь дорогих людей.
Земля была рыхла, податлива, ночь полнолунная. Вскрыли гроб, за прошедший от похорон год Федор нисколько не изменился, будто спал бледно-голубой в лунном свете, запаха тлена не было вовсе. Анна, трепеща, сунула руку в изголовье, куда положила фото, но его там не оказалось. «Нету!»,- выдохнула. Включили фонарь и обе остолбенели: фото было в руке покойного, и он его не отдавал. Марфа с отчаянной силой вырвала фото из окостеневшей руки, оставив клочок в руке Федора, как раз с изображением своего лица. Наскоро закрыв гроб, засыпав могилу, бегом припустили в село.
Больше из семьи Марфы не умер никто. Анна возродила дружбу с Марфой. Даже ночевали вместе. Но вели себя странно, как дело к ночи, запирались, кропили окна, обе как чумные. А однажды их близкий сосед, вышедший во двор в бессонную ночь покурить, видел, как они, взяв какую-то палку и две лопаты, побрели куда-то среди ночи. А наутро заметил, что осина, растущая у Марфы во дворе, срублена, а у пня две лопаты в сырой земле валяются. Никто подробностей не знал, но никто на прогулку с лопатами ночью не ходит. Словом, о многом народ догадывался. А местный священник часто в проповедях повторял, что в гроб класть можно только ритуальные атрибуты, положенные христианскими обычаями и ничего более.
Странное в этой истории было еще одно обстоятельство: обе женщины умерли в один день без всяких следов насилия, не дожив, как и Федор, до 60 лет, при очень странных обстоятельствах.
 
Л.Скрынченко