Это случилось в одном из городов Средней Азии. В центре города был книжный магазин. Подвал магазина служил складом, а здание самого магазина было довольно старым. Городские власти решили убрать магазин, и однажды начали его ломать. Вот тут и случилась это странное и жуткое событие. Сам Герберт Уэллс не оставил бы его без внимания.

Трое школьников, будем называть их Первый, Второй и Третий, решили обследовать подземный ход, обнаруженный в подвале магазина. Слухи о нем каким-то образом дошли до этой троицы, а Первый всегда был заводилой. Второй отличался смелостью, а Третий был самим Здравым Смыслом, но начисто лишен воображения. Именно поэтому его рассказ заслуживает полного доверия.


Все это случилось весенним солнечным днем, как раз накануне летних каникул. Разобранный магазин был уже просто ямой со строительным мусором по краям. Вокруг этой ямы в паре дюжин метров ездили автомобили, а чуть дальше ходили пешеходы. Яма была неглубокой, около трех-четырех метров, а ее площадь — площадь бывшего магазина, — примерно четыреста квадратных метров. В яму вели два земляных ступенчатых входа, а в одном месте грунт был укреплен деревянным щитом для автокрана.

Теперь нам придется полагаться на свидетельство Третьего, сообщившего немногие факты. Они, по его словам, быстро нашли вход в подземелье. Это был старинный кирпичный свод, крепко забитый досками. Их вскоре оторвали валявшимися рядом инструментами строителей. Сразу за ними открывалась совершенно черная при ярком дневном свете дыра. Фонарик едва показывал два десятка глиняных ступеней, а дальше был коридор, уходящий в непроницаемый мрак.

Первый и Второй оставили снаружи бечевку и с фонариками стали спускаться вниз. Третий должен был тянуть бечевку в случае, если, как он говорил, «их застукают». Минут через десять Третий заметил, что бечевка сильно натянулась и вдруг совсем ослабла. Прошла еще четверть часа. И здесь произошло то, что едва не заставило Третьего потерять сознание. В отверстии появился Второй. Он был чуть испачкан глиной, но волосы его, еще полчаса назад почти черные, теперь были совершенно седыми. Лицо было бледным и выражало неописуемый ужас, — ужас за пределами самой смерти. Зрачки глаз у него были расширенными и не реагировали даже на яркий свет. Он ничего не говорил. Он побрел из ямы и был обнаружен прохожими, удивленными его необычным видом. Затем ему вызвали скорую, которая и отвезла его в больницу.

Третий уходил из ямы пятясь назад. При ярком дневном свете им овладела клаустрофобия и дикий страх перед черным отверстием. Несколько раз он падал, спотыкаясь об мусор, но не мог найти в себе силы повернуться спиной к черному входу. Наверху он пришел в такую растерянность, что только через день стал соображать, что надо было позвать на помощь.

Конец этой истории так же странен, как и ее начало. Беднягу Первого не нашли. История его поисков неизвестна. Власти начали возить к яме бетон, машину за машиной. Такое количество даже привлекло внимание зевак, уже знавших, что на площади будет цветник в центре кругового перекрестка.

Второй умер через несколько лет, не произнеся ни слова. Он потерял способность писать, ручкой он мог выводить только каракули. Психиатры ничего не могли поделать с ним. Его нервная система была совершенно разрушена каким-то фактором необычайной силы. Это не могло быть последствием простой опасности — опасности провалиться, заблудиться, или еще чего-либо подобного.

История была замята почти в самом начале. Были слухи, что этим ходом пользовались басмачи, чтобы уйти из города в начале советской власти. Он вел куда-то далеко, на окраину города, к старинной крепости. Но басмачи были аристократами, боровшимися за независимость своей страны, людьми военными, и политиками. Они были слишком прагматичными, чтобы устраивать театральные шоу. У мусульман это не принято. Второй был отчаянным парнем, и его вряд ли могли напугать покойники в любом количестве. Строительство катакомб уходит куда-то далеко во времени, вероятно, в средние века. В местном краеведческом музее о них нет ни слуха, ни духа.

Мы, люди двадцатого и двадцать первого века, не верим в чертовщину. Одной из правдоподобных версий может быть следующая. Район, в котором все это случилось — сейсмичен. Вероятно, одно из землетрясений оставило узкую трещину или пустоту в подземелье, и Первый, который наверняка шел впереди, судя по его характеру, мог провалиться внезапно, не издав ни звука. Второй мог заметить это слишком неожиданно. Бесследное и мгновенное исчезновение Первого, который еще секунду назад был на глазах у Второго, могло не на шутку испугать его. Может быть, это сопровождалось необычным звуком или эхом. Стремительность и необъяснимость на мрачном фоне подземной галереи, мелькание фонарика, а может быть, полная темнота и тишина, наступившая тотчас же, будут сильным испытанием для самых железных нервов. Но то, что случилось со Вторым, переходит границы и такого объяснения.

Вряд ли власти заливали бетоном подземную трещину, если таковая и была. Наверняка заделывался вход. Слишком глубоко уходила лестница, чтобы пустота помешала даже тяжелому транспорту на поверхности. Вряд ли была предпринята слишком любознательная экспедиция по спасению. Необъяснимыми являются количество бетона, молчание властей, непонятное даже для советской секретности, и самое главное — состояние Второго. Этот главный свидетель не произнес ни слова, несмотря на все, без сомнения, отчаянные усилия лучших врачей. Его рисунки — а это известно автору «по большому блату» от знакомого врача — не выдают ни малейшего намека самым лучшим экспертам в области психиатрии. Это просто каракули младенца.

Мы никогда не узнаем, что произошло на глубине одного или полутора десятков метров под землей, на том месте, где теперь светит яркое солнце, ездят машины, идут пешеходы и растут цветы. Нет никакого сомнения в том, что ничего не удалось бы узнать, даже если бы был вырыт огромный котлован. Земля умеет хранить свои тайны.

Алексей Фурман